Past tense
Фэндом: Final Fantasy XII
Персонажи: Ашелия, спойлерРеддас
Рейтинг: РG-13
Объем: 316 слов
Дата: 25.06.2009
Примечания: написано на челлендж fanfic100, тема V.2 - пьяный поцелуй
читать дальшеПортовый кабак - не место для принцессы, даже такой эмансипированной, как Эш, но он не может найти в себе сил сделать ей замечание.
Принцесса пьет, пьет как сапожник, один стакан за другим, и говорит - злым, срывающимся голосом, захлебываясь словами. Вся ее свита куда-то подевалась, и в кои-то веки она может просто выговориться.
Она рассказывает про Далмаску, щуря сухие, блестящие глаза, и по-простецки вытирает рот тыльной стороной узкой ладони. Он слушает молча - не комментируя, не осуждая. Кому, как не ему, знать, что слишком надолго преданное забвению прошлое порой грозится сожрать тебя изнутри. Только он никогда бы не стал доверяться случайному попутчику - может, и зря.
Она говорит про Набрадию, про принца Раслера, но он уже не вслушивается в рассказ, только покрепче стискивает кулаки под столом - так, что ногти впиваются в кожу. Прошлое, как кислота, разъедает его молчание, подталкивает, шепчет: «Расскажи и ты».
Он молчит. Все время молчит - и тогда она внезапно перегибается через стол, хватает его за ворот рубашки, притягивает к себе, так, что весь окружающий мир для него сужается для размеров бледного треугольного лица и шальных серых глаз с расширенными зрачками. Она улыбается одними губами и целует его - легко, словно перышко. Целует, наплевав на разницу в возрасте и положении, как будто передавая ему свою отраву, свой вирус. Свое прошлое.
Миг - и принцесса усаживается обратно на засаленную лавку, как будто ничего не произошло. Она сдувает с глаз пепельную челку и снова улыбается, не показывая зубов.
- Спасибо, - слетает с бескровных губ, а он сидит напротив и молча, будто влюбленный юнец, таращится на Ашелию Далмаску.
На ту, чью жизнь он разрушил когда-то - в прошлом.
Они больше никогда не заговаривают об этом, - у них полно других дел, но после маяка на Фаросе Эш приходит в опустевшую каюту пиратского короля, садится на подоконник, прижимается лбом к холодному стеклу и коротко, тихо воет, оплакивая то, чего не было и быть не могло.